Протоиерей Александр Борисов,
настоятель храма Святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, г. Москва
«Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он
имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его?
Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания,
а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром,
грейтесь и питайтесь», но не даст им
потребного для тела: что пользы? Так и вера,
если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак 2:14–17)
Более десяти лет назад французский православный богослов Оливье Клеман в одной из своих статей высказал очень простую, но крайне важную мысль: «Христос пришел не для того, чтобы властвовать над миром, а для того, чтобы послужить миру; также и Церковь призвана не к власти над миром, но к служению миру».
Естественно, речь идет не об отказе от власти вообще, так как Господь Иисус совершенно определенно говорит: Дана Мне всякая власть на небе и на земле (Мф 28:18). На вопрос Пилата о царском достоинстве Иисус отвечает: Да, Я Царь, но Царство Мое не от мира сего. При совершении чина оглашения на вопрос священника, – «и веруеши ли Ему (т. е. Иисусу Христу)?», – крещаемый отвечает: «Верую Ему, яко Царю и Богу». Отвергая предложение сатаны поклониться ему в обмен на власть над всеми царствами мира, Иисус решительно отказывается от методов властвования падшего мира – всяческого насилия, принуждения и жестокости. Оставляя за Собой только власть милосердия и любви даже до смерти.
Понятно, что и служение миру имеет в виду не потворство всем похотям падшей природы, а только те пути, которые ведут к исцелению и спасению души и тела. В молитве «Отче наш» Господь вкладывает в наши уста прошение о «хлебе насущном», т. е. о необходимом для жизни.
Двадцать лет назад все мы стали свидетелями исторического чуда: рухнула власть атеистической коммунистической партии, Советский Союз распался, а Церковь после 70-летнего пленения получила полную свободу. Освобождение Русской Православной Церкви началось даже на несколько лет раньше – в год празднования тысячелетия Крещения Руси. Горбачевская перестройка коснулась и взаимоотношений Церкви и государства: стали возвращаться верующим храмы и монастыри. Государство перешло от политики подавления церковной жизни к сотрудничеству с Церковью.
Как вы помните, именно в то время о. Александр Мень получает возможность по благословению своего правящего архиерея, митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, выступать с публичными лекциями в самых разных и неизменно переполненных аудиториях. Но стоит напомнить и о том, что даже в августе 1990 г., за месяц до его смерти, когда о. Александра первый раз пригласили выступить по телевидению и рассказать о духовных запросах человека, его настоятельно просили не произносить слова Бог.
Итак, Русская Православная Церковь уже 20 лет существует в условиях полной свободы. Пожалуй никогда еще не было в истории нашей Церкви столь благоприятных условий для ее главной задачи – спасения человечества и всего тварного мира от власти греха и смерти и приведения всего творения в ту новую жизнь, которую Господь Иисус Христос открывает для всего творения Своей Смертью и Воскресением: «Да придет Царствие Твое!». Мы, по слову апостола Петра (1 Пет 2:11), странники – путешественники в истории. Во всяком путешествии необходимо знать три вещи: цель путешествия, место, где мы находимся в настоящее время и как идти дальше. О цели мы уже сказали – Царствие Небесное.
Второй важнейший для нас вопрос – где мы находимся сейчас, какое место мы занимаем и должны занимать в современном мире? Прошло двадцать лет церковной свободы. Можем ли мы сказать, что наша страна за это время стала подлинно христианским государством? Святейший Патриарх Кирилл в одном из своих выступлений, – речь идет о выступлении в Туле более года назад, – совершенно определенно сказал о том, что именно Русская Православная Церковь ответственна за нравственное состояние нашего народа. Патриарх смело и честно признал, что за прошедшие двадцать лет положение с такими общественными пороками, как алкоголизм, наркомания, аборты, преступность, разводы и т.п. не улучшилось, а скорее стало тяжелее.
Понятно, что наступившая двадцать лет назад свобода, наступила не только для сил добра, – Церкви, культуры, образования и т. д., – но и для сил зла: организованная преступность, коррупция, аморальное телевидение и т. п. Словом, мы имеем страну, все более похожую на другие страны западного мира, с их проблемами разительных социальных контрастов, безработицы, бездомных, трудовых мигрантов, терроризма и пр., но без налаженных структур противодействия этим проблемам.
Следует отметить, что в том, что касается безработных, бездомных и вообще бедных, в странах Запада все христианские конфессии принимают самое активное участие в обеспечении их продуктами и одеждой. Практически в каждой церкви нуждающийся человек может получить бесплатную еду и одежду. В России эта работа пока еще только начинается и здесь перед православными христианами стоит задача – превратить каждый приход в место, где каждый нуждающийся мог бы получить не только духовную, но и материальную помощь и поддержку.
Невозможно не признать, что за это же время Церковь провела огромную работу, не только по открытию тысяч храмов и сотен монастырей, но также и в сфере церковного образования, просвещения и благотворительности. Но также следует признать, что и страна наша, в которой Церковь призвана трудиться для Царствия Небесного, представляет собой весьма трудное поле деятельности.
Благотворительность, которая успешно развивалась в России до 1917 г., уже в 1918 г. была запрещена советской властью. Восстановить необходимую для благотворительности инфраструктуру – дело очень непростое и дорогостоящее. Но, пожалуй, еще труднее восстановить психологию благотворительности. По результатам общественных опросов в России около половины опрошенных считают, что благотворительностью должны заниматься государство и богатые люди, и только 20% полагают, что это должны делать все. В зарубежных странах, где благотворительность наиболее развита, укоренено совсем иное понимание ее природы. Оно исключает государственные структуры из числа субъектов благотворительности, оставляя эту деятельность за всеми гражданами. Для россиян пока не характерна потребность в том, чтобы благотворительная деятельность приобрела массовый характер, когда побудительные мотивы к благотворительности распространяются среди простых людей.
О. Александр Мень в последние годы своей жизни неоднократно говорил, что советская власть нанесла такой страшный ущерб всей российской жизни, что понадобится несколько поколений, чтобы вернуть ее в нормальное русло.
Здесь работает закономерность, общая для всех жизненных процессов. Если человек на какое-то время перестает заниматься, скажем, иностранным языком, спортом, музыкой и т. п., то, вернувшись к этим занятиям, он возвращается не в то состояние, в котором он прервал свои труды, а оказывается отброшенным далеко назад. И чем больше был перерыв, тем больше человек утрачивает из того, чем он когда-то владел. Как говорил о. Александр Мень: «Камень летит вверх, пока он движется, как только он остановился, он тут же падает вниз».
Эта трагедия произошла и с духовной жизнью нашей Церкви и всей нашей страны. Мы должны признать, что не только в отношении богословского церковного образования, но и, что несравненно более важно, в духовном отношении, мы вернулись не к 1917 году, а намного дальше, куда-то в середину или даже в начало XIX века. Это касается самых глубин мироощущения большинства наших сограждан, и верующих и неверующих. Это можно называть разными словами: духовное состояние, менталитет, психология и т. д.
Конечно, этот регресс коснулся не всех. О. Александр Мень как раз был одним из тех очень немногих людей, которым посчастливилось сформироваться в культурной и церковной среде сохранившей в полуподпольном существовании преемственность того состояния, в котором находились лучшие культурные церковные люди начала XX века. Именно поэтому так свежо, глубоко и, вместе с тем, вполне традиционно его восприятие Церкви и христианства, так современны и привлекательны его книги и проповеди. Но именно поэтому далеко не всеми православными верующими принимаются его богословские и пастырские взгляды. Причина – разница во времени, в котором жили и живут о. Александр Мень и его книги с одной стороны, и его оппоненты с другой.
Это не просто богословский теоретический вопрос. Это вопрос повседневной практики жизни всей Церкви в целом и каждого члена Церкви в отдельности. В зависимости от нашей духовной и психологической установки мы будем по-разному жить в Церкви, по-разному свидетельствовать о нашей вере. Мы или будем ставить перед собой в качестве идеала состояние Русской Церкви в начале или середине XIX века, и будем стараться реанимировать прошлое, или мы будем стремиться творчески подходить к тем новым историческим условиям, в которых сегодня живем, и соответствовать вызовам и ожиданиям нашего времени.
Разумеется, духовные и нравственные основы христианства остаются незыблемыми, но говорить о них и жить ими можно по-разному. Христианская вера обладает бесконечными возможностями перевода и перехода из культуры в культуру. Образец такого перехода мы видим в самых первых годах жизни Церкви, когда от язычников, последовавших за Христом, не стали требовать, чтобы они приняли культуру тех, кто принес им Благую весть. И эта особенность христианства повторяется снова и снова на протяжении всей человеческой истории. Понятно, что этот процесс протекает не только в пространстве, но и во времени. Поэтому Церковь, которая была имперской и могущественной в России и в средневековой Европе сейчас вероятно должна согласиться с иным положением.
Мы видим, что привлекательность церковной жизни и проповеди не идут ни в какое сравнение с привлекательностью светской жизни (телевидение, интернет, футбол, компьютерные игры и пр.). Стремление Церкви занять более заметную роль в образовании, в армии, в различных сферах общественной жизни нередко начинает вызывать все возрастающую критику светских СМИ. Это ни в коем случае не означает, что мы должны стесняться своей веры и избегать всякой публичности. Однако очевидно, что Церкви следует проявлять чувство меры и такта, чтобы наши миссионерские усилия по привлечению людей к вере не привели к противоположным результатам.
Современная жизнь радикально отличается от той, которая была 100, 50 или даже 20 лет назад. Вспомним, что в годы юности нынешнего старшего поколения, в начале 50-х, даже телевизор был еще в диковинку, – к соседям ходили смотреть. Сейчас мобильные телефоны, интернет внесли такие изменения, которые невозможно было вообразить 30–40 лет назад. Одновременно невероятным образом возросло и количество соблазнов, особенно для подростков и молодежи. С начала 90-х Россия мгновенно превратилась в потребительское общество, в котором в системе ценностей на первом месте стоят деньги. Неизбежно кто-то вырывается из этого калейдоскопа погони за богатством, комфортом, роскошью и бесконечными развлечениями, и обращается к поиску вечных ценностей, но для большинства этот «широкий путь» остается самым желанным.
В такой ситуации нельзя не согласиться с мнением нашего замечательного ученого гуманитария, академика С. С. Аверинцева. «Ближайшее будущее христианства – это судьба меньшинства, которое должно, отнюдь не выходя из истории, трезво осознать свой статус меньшинства и сохранять способность к мирному сопротивлению всему, что несовместимо с христианской совестью. В этом акте верности должны объединиться все, для кого слово Христово весит больше, чем политическое или моральное давление власти, общества и прессы».
Конечно, такое будущее Церкви для большинства из нас представляется пока весьма непривычным и даже шокирующим. Но если мы отвлечемся от истории и обратимся непосредственно к самому Евангелию и вообще к Новому Завету, то там и речи нет о триумфальном успехе Церкви. Примеров множество. Если Меня гнали, будут гнать и вас (Ин 15:20). Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься (Мк 10:39). На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф 16:18). То есть Церкви обещается неуничтожимость, а отнюдь не успех.
Притчи о закваске и малом семени говорят о росте влияния Евангельской проповеди, о том, что она не останется без плода, но никак не о Церкви, которая будет править всем миром. Власть Церкви должна радикально отличаться от власти «мира сего»: …кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою… Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мк.10:43–45).
Протоиерей Александр Шмеман еще лет тридцать назад говорил о контрасте между церковной проповедью и массовом сознанием совершенно определенно: люди хотят счастья, удовольствий, комфорта, а Церковь проповедует страдание. Понятно, что все эти пожелания людей временные и все равно кончаются смертью. То, что предлагает Церковь – это обретение смысла, высшей радости встречи с Богом и бесконечное счастье жизни вечной. Но во все это становится реальным содержанием нашей жизни, только если мы всем сердцем веруем, что Христос Воистину Воскрес. Без этой веры проповедь Христа распятого звучит как для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие (1 Кор 1:23).
Чтобы обрести такую веру, человек должен встретить в Церкви что-то такое, что перевесит обещания и соблазны мира сего. Что-то такое, чего он не встретит в этом мире. Хотя в нашем обществе целиком прочли Евангелие не более 3% населения, а весь Новый Завет и того меньше, но практически все знают слова апостола Иоанна, что Бог есть любовь (1 Ин 4:8). Именно этого и ожидают от Церкви все переступающие пороги наших храмов. И самая первая, и важнейшая задача Церкви, ее служителей и всех ее членов являть любовь, которая долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор13:4–8).
Теперь давайте спросим себя: «Всегда ли приходящие в Церковь встречают именно такую любовь?». К сожалению, нет. А именно в этом, а не просто в благотворительности и состоит самая первая «помощь ближнему во имя Христово», – слова, обозначающие тему Меневских чтений этого года. Без любви, как говорит в той же 13-й главе 1-го Послания к коринфянам апостол Павел: Даже если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор13:3).
Примеров такой не любви каждый из нас может привести множество. Здесь и излишняя строгость к женщинам в брюках или без платков на голове, отказ в причастии невенчанным, или тем, кто не был на Всенощной, недопущение в храм женщин в критические дни и т. д. и т. п. Митрополит Антоний Сурожский, который очень серьезно относился к исповеди, тем не менее, иногда говорил кающемуся: ты не готов, но Причастие необходимо для твоей души. Вот этого понимания, что в каких-то особых случаях бывает важнее всего не оттолкнуть человека, поддержать его, даже несмотря на то, что он нарушает какие-то сложившиеся правила, зачастую очень недостает в нашей Церкви. Важно всегда помнить слова нашего Господа: суббота для человека, а не человек для субботы.
Одной из причин недостатка такой любви в нашей церковной жизни, и одним из препятствий к ней на мой непросвещенный взгляд является в частности сознательная или подсознательная установка верующих и, прежде всего, самих священнослужителей на создание правящей Церкви большинства. Это ощущение причастности к некоей весьма влиятельной элите, задача которой диктовать всей стране и каждому человеку в отдельности, как им следует жить, и порождает нередко встречающуюся у наших пастырей неоправданную строгость, авторитарность, самоуверенность и наигранную важность. Все это не позволяет пастырю разглядеть подлинное состояние души пришедшего к нему человека и проявить к нему внимание, сочувствие и любовь. А ведь именно в этом больше всего нуждается каждый человек, приходящий в храм, особенно еще не воцерковленный.
В наше время все, кто приходят в храмы, особенно те, кто приходят впервые, ожидают найти у нас то, чего они уже не надеются встретить в повседневной мирской жизни. Тем самым они уже проявляют огромное смирение, признавая себя бессильными в сложившейся жизненной ситуации, и ожидают помощи только от Бога через Церковь и ее служителей. Такие люди ожидают от нас, прежде всего принятия и любви. Как писала одна женщина: «Я знаю, что я грешница, но просто не вынесла бы этого знания, если бы наряду с этим я не знала, что меня принимают».
Осмелюсь предположить, что смиренное согласие Церкви на «судьбу меньшинства», о которой говорил С. С. Аверинцев, способно изменить отношение пастырей к самим себе и к людям, приходящим в наши храмы. Скромность и смирение были отличительными чертами первых апостолов. Эти же качества остаются важнейшими для пастырей во все времена. Это не капитуляция перед секулярным миром, а всего лишь позиция наиболее адекватная нашему времени.
Россия по отношению к западному миру находится в относительно выгодном положении. В том смысле, что, наблюдая те или иные события, происходящие на Западе, мы можем прогнозировать аналогичные события в нашей стране с отставанием на 5–10– 15 лет. В странах Западной Европы и в США процент людей, читающих Библию, весьма близок к этому же показателю в России: 3–5%. Посещаемость храмов в России и в Европе также примерно одинакова и, скорее всего, расти не будет. Все это несмотря на то, что Европа не пережила таких страшных гонений на Церковь, которые постигли Россию.
Ожидания по отношению к Церкви со стороны современного секулярного общества, пожалуй, точнее всего выразил французский философ Альбер Камю (1913–1960). Незадолго перед своей гибелью в автокатастрофе Камю обратился к одному американскому пастору, проповеди которого заинтересовали знаменитого философа, с трогательной просьбой: «Не иди впереди меня – возможно, я не пойду за тобой. Не иди позади меня – возможно, я не поведу тебя. Иди рядом со мной и будь мне просто другом».
Думаю, что именно в такой помощи от Церкви и ее служителей, прежде всего, нуждаются наши современники. Именно такая позиция Церкви позволит ей значительно расширить свое служение милосердия и обеспечит Церкви гораздо большее доверие со стороны всего гражданского общества.
9 сентября 2011 года