Моему «Спасателю» — отцу Александру
Между злом и добротой Ты стеной
Между тьмой и красотой Ты стеной
Так и был бы я, наверное, слепой,
Если Бог не дал бы Встречи мне с тобой.
Я в безверии своём не понимал,
От «чего» и от «кого» ты нас спасал.
Я дворнягой жался к твоему огню,
Жадно слушал проповедь твою
И не сразу понял, с кем судьба свела
И побыть немного рядом мне дала
Слушать, слышать, сопереживать,
Причащаться вместе в Храме и… летать.
Да летать, совсем в иные времена
Видеть, как «бросал» Спаситель «семена»
Как учеников своих любил
Как молился, когда час Его пробил…
Следом за Марией и Младенцем
Мы тихонько пробирались в Храм
И внимали с замираньем сердца
Странным Симеоновым словам….
Расстояния (куда-то) исчезали
Время сокращалось до нуля
То перед Пилатом мы стояли
То горела, не сгорая, Купина
Ты рассказывал, я слушал, ты рассказывал,
Через стену мою душу перетаскивал
Терпеливо ждал, когда увижу Свет
И скажу тебе: назад дороги нет.
Я теперь зову тебя Спасатель
Всех любя и, всем открыв свой дом
Ты спасаешь нас, как наш Создатель,
И на этом свете и на том…
А друзья, Ты звал их «дорогие»
В душах и в сердцах тебя давно
Возвели туда, где все Святые
По делам узнав в тебе Его.
Между злом и добротой Ты стеной
Между тьмой и красотой Ты стеной…
Юрий Беленький 07.2013
Мне было уже за сорок, когда я крестился. Этому способствовали необычные события, которые произошли со мной во время поездки в Волгоград в 1987 году.
Мы с Катюшей давно мечтали, оставить привычные обязанности, переменить обстановку и побыть вдвоем. Тогда, планировать наши поездки мы, по семейным причинам, не могли. И когда неожиданно выдалась такая возможность, не знали куда поехать. Во время беседы с о. Александром, мы обмолвились, об этом. Он посоветовал махнуть в Волгоград, где у него был знакомый священник, который поможет устроиться на неделю в Заволжье, на левом берегу в пансионате. Как и обещал, о. Александр договорился с ним о нашем приезде. Через два дня мы тронулись туда на машине.
У нас жил вполне воспитанный эрдельтерьер по кличке Мордаш. Оставить его было не с кем, и он залег на заднем сидении наших «жигулей».
В те годы заправиться на дороге было почти невозможно. Поэтому мы запасались бензином так, чтобы хватало в оба конца. Провозившись с подготовкой мы выехали лишь во второй половине дня, нарушив классические рекомендации для таких поездок. Переночевав в машине, где-то около Тамбова, мы, добрались часам к семи вечера следующего дня до Волгограда и попали в гостеприимный дом о. Николая. За ужином он предложил нам оставить машину в гараже у своего знакомого, а перед завтрашней службой, он хотел успеть рано утром показать мне набережную, откуда нам предстояло переправится на катере в Заволжье.
О. Николай с матушкой выделили нам одну из немногих комнат, что мы с благодарностью приняли, но воспользоваться этим смогла лишь моя жена. Я устроился на ночь в машине во дворе многоэтажного дома вместе с Мордашом, которого матушка, строго следуя традициям, не пустила в квартиру. А я не мог оставить своего друга одного ночью в незнакомом городе. Мордаш оценил мою верность и старался не ворочаться. Он уже больше суток провел в машине.
Рано утром, выгуляв собаку, я зашел умыться к о. Николаю. Катюша еще спала и я ей искренне завидовал. Была суббота. Мы поехали с о. Николаем вдвоём по незнакомому еще пустому городу. О. Николай показал, дорогу к Храму, где он служил и куда мы должны были приехать по окончании службы. Незаметно за разговором мы оказались на набережной, забитой, несмотря на раннее утро, автобусами. Народ вываливался из них и спешил, пересекая проезжую часть к катерам, которые глухо ворчали, подгоняя торопящихся людей. Увидев, как выскакивают из-за автобусов люди и бегут по проезжей части, я машинально сбавил ход, отметив отсутствие ограничительных знаков и пешеходных переходов.
С о. Николаем на переднем сиденье и Мордашом сзади мы медленно по ползли набережной. Я внимательно слушал о. Николая мотая головой то в одну, то в другую сторону и, одновременно, старался контролировать ситуацию по ходу движения. В какой-то момент, когда мой взгляд был брошен налево на причал, где нам, по словам о. Николая, предстояло «отчалить» на другой берег, я услышал слова, которые из-за его спокойного тона не сразу осознал: «Юра, осторожно, у нас впереди человек». Кажется, он успел их повторить. Мгновенно, повернув голову, я увидел, перед машиной мужчину который, очевидно, выскочил на дорогу из просвета между автобусами. Он стоял боком ко мне, и смотрел в другую сторону. В этот момент я поравнялся с мордой автобуса, который был на остановке в метре справа от меня. Использовав просвет между ним и отходящим впереди него автобусом и отсутствие там людей, я, пытаясь избежать наезда, жестко затормозил, одномоментно рванув машину резко вправо. Она встала поперек дороги, правым боком к морде автобуса, упершись передними колесами в бордюр.
Однако избежать столкновения не удалось… В момент резкого поворота я, все же, зацепил левым углом «передка» жигулей этого человека. Он неловко упал на свой рюкзачок, скорее от неожиданности, ведь я перед торможением ехал медленно, менее 40 км/ч, и тут же стал подниматься. Мы выскочили из машины, и помогли ему встать на ноги. На первый взгляд, серьёзных повреждений у него, вроде бы не было. Только что-то, хрустело в рюкзаке. Он потирал ушибленную коленку. Никаких особых эмоций, уместных в данном случае, его лицо не выражало. Даже стоящий перед ним в облачении священник никак его не удивил.
К тому времени я водил машину уже лет двадцать и по Москве, и на дальние расстояния и, практически, без каких-либо особых происшествий. Я видел разные аварии, в том числе и со сбитыми людьми, но предположить, что сам стану участником или, не дай Бог, виновником подобного происшествия, я никак не думал, надеясь на свой опыт и разумное поведение. «Вот и я сбил человека, совершил тяжкий грех», — пронеслось в моей голове. Честно говоря, я растерялся. Один, в абсолютно незнакомом городе. Что в этой ситуации делать я не знал. Но знал о. Николай. Он, ни секунды не раздумывая спокойно, но безапелляционно предложил нам поехать в ближайшую больницу где-то неподалеку. Мы быстро сели в машину и уехали, оставив ни с чем начинавших собираться зевак. У меня от всего этого поехала крыша. Я рулил, слепо следуя указаниям о. Николая, одновременно находясь где-то совсем «внутри себя». Там, «внутри себя», я терзался тем, что причинил физические и моральные страдания человеку, который жил своей жизнью, ехал к себе на садовый участок, а окажется в травмпункте. Я нарушил все планы о. Николая. Навалю на мою жену еще одну беду. У нас в те годы их и так хватало. Кроме того, желанный отдых летит непонятно куда и ближайшее будущее совсем неясно. Как опытный водитель я реально представлял, какой милицейский «наезд» мне, скорее всего, предстоит выдержать.
Через десять минут мы входили в травмпункт. В регистратуре записали все мои координаты и номер машины, предупредив, что обязаны сообщить о причине нашего прихода «куда следует». В ожидании результатов обследования я вышел в тамбур травмпункта «якобы» покурить. Там, впервые в жизни, я тихонько, но горячо и страстно молился, понимая, что только чудо может меня спасти. Вспомнил слова о. Александра, о том, как многие из нас молятся о спасении, когда беда уже зависла над ними. Вот и я сейчас также. Мне было стыдно перед о. Николаем, Катюшей, за мою невнимательность, из-за которой, как я был уверен, все произошло. Наконец доктор сообщил, что у нашего подопечного переломов нет. Нет и сотрясения мозга. Есть ушиб коленки, шишка на затылке и стресс от внезапного падения. При этом сам подопечный продолжал молчать. На просьбу о. Николая не оформлять приход в травмпункт, чтобы не сообщать в милицию он промолчал. Что ж… Мы вышли из больницы. О. Николай сказал, что спешит на службу и оставил нас.
Я предложил Анатолию Николаевичу, так звали «сбитого» мною, подвести его домой, отлежаться, полагая, что ему это необходимо. Однако он сказал, что чувствует себя нормально и попросил отвести его на набережную, чтобы уехать за Волгу, на дачный участок, куда он собирался утром. По дороге я предложил ему некую сумму денег за физический и моральный ущерб, разбитый в рюкзаке термос. Может быть, ему придется взять бюллетень. Немного поотказывавшись, он помощь принял. Я записал для него все свои данные в Москве на случай, если ему понадоблюсь и взял его адрес и телефон. Мы пожали руки и он зашагал к причалу. Он совсем не хромал. Только теперь, провожая его взглядом, я увидел худого человека среднего роста, лет сорока пяти, без жизненного достатка. Его брюки, куртка и кепка явно носились им давно и были невзрачного, зеленовато землистого цвета, как и рюкзак. Лицо тоже было каким-то невзрачным. В его походке чувствовался не хозяин своей судьбы, а, смирившийся с жизненными обстоятельствами человек. Без права выбора. А тут еще я со своим наездом… Он ушел.
Мне показалось, что навалившаяся беда тоже ушла и можно вернуться к прежним планам. Глубоко выдохнув, я поехал к Катюше. Тут я вспомнил о Мордаше, который все это время тихо лежал на заднем сиденье. Погуляв с ним во дворе многоэтажки у дома о. Николая я, рассказал Кате не укладывавшуюся у меня в голове до сих пор историю, у которой, как мы оба понимали, пока нет конца. Мы поблагодарили матушку за гостеприимство и поехали в церковь. В храме начиналось причастие. Я смотрел на иконы и чувствовал, что всех, кого я на них увидел стали мне как-то ближе. Я всех просил о помощи. Сразу после службы о. Николай, как был в облачении, сел к нам в машину и мы двинулись к его приятелю, чтобы её пристроить на время отдыха. По дороге он объяснил, как найти место в Заволжье и написал записку своему знакомому. В это время нас стала обгонять милицейская «девятка», прижимая к бордюру. Нам «предлагали» остановиться, что я незамедлительно сделал. В зеркале заднего вида я увидел вторую милицейскую машину, которая «приткнулась» к моей сзади. Из передней машины вышел невысокий, худощавый капитан и натренированной танцующей походкой пошел в мою сторону. Под его взглядом я сразу почувствовал себя преступником.
– «Вы такой-то?» спросил он, держась на безопасном расстоянии.
– «Так точно» ответил я, стараясь ему соответствовать.
– «Мы Вас с утра ищем, запросили Москву, они дали ориентировку – жестко сказал он.
– «Мы же оставили в больнице все координаты. И потом, потерпевшего в этой истории фактически нет» заметил я. Вышедший из машины о. Николай,
спросил капитана, пытаясь «смягчить» ситуацию:
– «Уважаемый, в чем, собственно, дело и какие к моим гостям вопросы?»
Оглядев о. Николая, капитан немного изменил тон.
– «Понимаете, интересная история у нас получилась. Получив звонок из больницы, мы оказались в странном положении. Был наезд на человека, но, ни потерпевшего, ни виновника, нет. Мы позвонили по телефону, указанному потерпевшим. Его жена ответила, что он рано утром уехал за Волгу на огород, и она ничего не знает. В больнице сказали, что вы его куда-то увезли. Куда? Может Вы его утопили?» спросил капитан, понимая несуразность такого предположения, но продолжая изображать опытного «сыскаря». О. Николай перекрестился.
– «Я, по его просьбе, отвез его обратно на набережную, поскольку он хотел попасть на свой огород на том берегу? У него ко мне, вроде бы, никаких
претензий нет» – ответил я, начиная понимать бездоказательность моего объяснения. Это понимал и капитан.
– «А кто все это может подтвердить»? цепко спросил он.
– «Только о. Николай» ответил я и о. Николай убедительно кивнул.
– «Но Вы расстались с ним в травмпункте, так мне сказали в регистратуре»
Я понял, что «эти ребята» занялись мной всерьёз.
– «По Вашему делу выполнены следственные действия, они зафиксированы в следственном журнале. А куда Вы собирались уехать? Убежать из города? Все дороги нами перекрыты» – снова увеличивая дистанцию между нами, заявил он. Капитан явно не шутил. В моей голове мелькнуло: с этой «машиной» мне не справится, они могут сделать со мной все, что им угодно.
Я вспомнил. Когда мы выходили из церкви, милицейская машина крутилась недалеко от нас. Тогда я не придал этому значения, а теперь дошло: они меня «пасли» и хотели проследить куда я поеду. Однако священник в машине спутал, принятую ими гипотезу. Вот дела. Я рассказал капитану о своих планах на отдых.
– «Стало быть, еще полчаса и мы не нашли бы ни машину ни Вас» – заметил он и вежливым, но приказным тоном предложил мне следовать за ним в отделение милиции. Я попросил его проехать мимо дома о. Николая и высадить хотя бы Катюшу. О. Николай, которому в этот день надо было надолго уезжать в Санкт-Петербург, тем не менее, твердо сказал, что поедет с нами в отделение. Капитан согласился и, «под эскортом» двух полицейских машин, мы тронулись.
В отделении капитан «сдал» меня другим служивым людям. Они проверили меня на наличие алкоголя. Чисто. Досконально осмотрели мою машину и нашли её исправной и без внешних повреждений, обычно имеющих место, в таких случаях. Затем подробно допросили, заставив, под протокол, рассказать, как все было. Когда я сказал, что вывернул машину почти под 90 градусов, чтобы избежать наезда на внезапно выскочившего из-за автобуса человека, они мне не поверили, считая это нереальным и «предложили» поехать с ними на место ДТП. Все это время о. Николай был со мной. В его присутствии я чувствовал себя увереннее. Здесь он был единственным свидетелем, защитником и единственным, кому я мог верить. «Они» тоже не могли ему не верить. Казалось, они его немного побаивались. Но его время истекло и он, попрощавшись со мною и со всеми, уехал собираться на поезд.
Мы приехали на набережную, которая теперь была, почти, безлюдной. Слава Богу на пыльной дороге были хорошо видны следы от торможения моих передних колес. Они упирались в бордюр почти под прямым углом. Двое лейтенантов склонились над ними. Третий, – майор, стоял рядом со мной. Мельком взглянув на следы, он сказал, что я вел себя грамотно, пытаясь избежать наезда. Я почувствовал, что после этого их отношение ко мне переменилось.
– «И правильно уехал в больницу с потерпевшим. Молодец твой отец», – вдруг сказал он уже почти шепотом, «а то развели бы официальную бодягу»
«Ну, ты знаешь нашу кухню» – тихо сказал он. «Совершен наезд, плюс ты уехал с места ДТП вместе с потерпевшим, не вызвав ГАИ. Заведено дело, назначен следователь».
– «И что мне грозит?» с дрожью в голосе спросил я.
– «Это определит суд по результатам расследования. Мы, зла тебе не желаем и занесем в протокол, что есть. Но, в лучшем случае, тебя лишат водительских прав на год или полгода. Тут многое зависит от претензий потерпевшего, его состояния и от тех, кто будет рассматривать это дело…
«Ничего себе приехали отдохнуть, с собачкой» подумал я.
Мы вернулись в отделение. У меня отобрали права, но оставили машину и сообщили день, когда я должен явиться в здание суда.
Наконец я остался один с Мордашом, который все это время тихо лежал в машине, забитой вещами и канистрами. Я направился за Катюшей в дом о. Николая, который, к тому времени, уже уехал на вокзал. Мы добрались до его приятеля, оставили у него машину и он же подвез нас к пристани. Стараясь оставить на этом берегу наши злоключения, мы переправились в Заволжье. Там, довольно быстро мы нашли турбазу и, среди кустов маленький фанерный домик синего цвета с одним окошком, в котором едва помещались на глиняном полу две железные кровати, холодильник, маленький стол и старый однодверный шкаф. Между этими предметами оставалось свободным не больше трех кв. м, половину из которых, перед дверью, не спрашивая нас, занял мордаш. И в машине и на катере он вел себя безупречно и, теперь, почувствовав, что напряжение спало, рвался из домика, давая понять, что нам пора бы и ему уделить, наконец, внимание.
Прошли два дня нашего отдыха. Жаркое, но мягкое сентябрьское солнце, теплая вода в реке, довольно пустынно, на красивых песчаных плесах никого.
Чего еще желать. Мы много бродили с Мордашом, который совершенно обалдел от такой свободы, воды и нашего круглосуточного вниманья. Таких счастливых дней у него больше не было. У нас бы тоже, но угнетала засевшая ржавым гвоздем неопределенность и предчувствие беды. Мы старались не говорить об этом. Наконец, заперев в домике собаку, мы переправились рано утром в город, где я позвонил Анатолию Николаевичу. Женский голос ответил, что он ушел на работу. Это была хорошая новость.
Мы подъехали на такси к большому казенному зданию суда, заполненному людьми. Поднялись, как нам указали, на 4-й этаж и остановились перед большой дверью. Здесь почти никого не было. Недалеко от двери, в конце огромного коридора стояла у окна скамейка.
– «Иди и ничего не бойся, что будет то будет» – сказала Катюша и, как бы раздумывая, скорее для себя, добавила: «Сегодня Вера, Надежда, Любовь… Иди. Я буду здесь тебя ждать».
Я постучался и вошел. Напротив двери сидела за столом лицом ко мне женщина лет сорока. Я назвал себя и причину моего прихода.
– «Присаживайтесь, Юрий Самуилович, вот сюда, – она указала на стул напротив и вдруг, почему-то улыбнулась. – «Меня зовут Вера Николаевна. Я Вас прошу подробно рассказать мне как все произошло и начертить все это на листочке, схематично». От её вежливого тона и улыбки мне стало как-то легче на душе. И потом: Господи, Вера…
– «Простите, а как Ваша фамилия?» спросил я.
– «Надеждина, Вера Николаевна Надеждина» уже суховато ответила она.
Она была первой, кто за все это время мне представился. Утреннее солнце вдруг ворвалось в эту казенную комнату. Я, почувствовав ниточку доверия между нами, начал терпеливо и подробно излагать произошедшее, поясняя на схеме свои действия. В это время в комнату вошел и подсел к этой женщине молодой худощавый человек в штатском. Я узнал в нем одного из, лейтенантов, что были со мной на набережной. Перебирая листочки «дела» они задали мне несколько вопросов по существу и о моих планах. Я отвечал честно, понимая, что попытка себя выгораживать, мне только навредит. Да и вообще…
– «Ну что же», – сказала Вера Николаевна, – «Ваша версия нам понятна. Теперь мы должны послушать версию потерпевшего. Вы его пригласили?» – спросила она, считая это само собой разумеющимся.
– «Нет. Я его не приглашал,» – ответил я, чувствуя себя дураком. Они понимающе посмотрели друг на друга, что подтвердило моё ощущение.
– «Давайте привозите сюда Вашего потерпевшего. Без него я не могу принять объективное решение» сказала она.
Дома его не было. Его адрес и телефон на работе мне дала по телефону жена. Я позвонил ему и объяснил ситуацию. Он как-то безразлично согласился. Машины у меня не было. Такси около здания суда тоже. Я увидел старенькую «победу» с пожилым водителем, который, судя по всему, был не прочь заработать. Адрес был ему знаком, и мы с Катюшей поехали за «сбитым». Посадив его в машину мы тронулись в обратный путь. И тут наш ветеран водитель, разворачиваясь, крепко долбанул перед своей «победы» об бетонный столб. Я онемел. Только этого сейчас не хватало. Однако, видимо «ветерану» это было привычно. Он сказал: это ничего, доедем. И, к моему удивлению, мы доехали. Поднимаясь на нужный этаж, я деликатно спросил Анатолия Николаевича, — какой у него взгляд на случившееся. Он привычно отмолчался, но, судя по его более решительной походке, он что-то задумал.
Мы зашли вместе в знакомую мне комнату. Однако Вера Николаевна попросила меня выйти и подождать, поскольку хотела услышать его независимое объяснение. Началось томительное ожидание. Утром визит к ней занял минут двадцать. Я надеялся, что пребывание там «сбитого» займет, ну, не больше получаса. Однако прошло полтора часа, и никто из комнаты не вышел. Оттуда стал слышен шумный разговор. Говорили явно на повышенных тонах. Туда входили и выходили незнакомые мне люди. Дважды выходил молодой следователь. Мы с Катюшей сидели на лавочке. Я молил Бога, чтобы все разрешилось благополучно. Хотя бы, как предсказывал майор. Пожалуй, там, в коридоре, впервые я осознал, что от меня уже ничего не зависит. Что за меня все это время борются незримо ранее неведомые мне силы и, сейчас, в той комнате самый трудный момент этой борьбы.
Наконец, хлопнув дверью, из комнаты вышел Анатолий Николаевич и, как бы, не замечая нас, направился к выходу. Догнав его, я спросил, что там произошло и нужно ли его отвезти домой. Он не глядя на меня, коротко буркнул что-то невнятное, типа «да ну их» и, отказавшись от моих услуг, пошел к выходу. Через некоторое время меня позвал, выходя из комнаты, следователь. Я вошел. За столом, как и утром, сидела Вера Николаевна.
– «Мы тут посовещались и пришли к выводу, что Вы были не виноваты в этой ситуации. Считаем, что вы сделали все, чтобы избежать наезда. Мы пытались объяснить это Вашему потерпевшему, ну а он решил нас обвинить в необъективности, что там нет знаков и так далее…. Я не хочу дальше продолжать, Вы сами понимаете… Возьмите, пожалуйста, Ваши права и поезжайте отдыхать. У нас тут есть, где отдохнуть». Она посмотрела в окно. «Всего Вам доброго»…
Ощущая нереальность услышанного и, боясь его спугнуть, я глухо сказал:
– «Большое Вам спасибо, Вера Николаевна. И потом, глядя в пол: «У Вас замечательное имя. Я наверно Вас никогда не забуду».
Она улыбнулась: «Отдыхайте и ни о чем плохом больше не думайте».
Я ушам своим не верил. Выйдя из комнаты, я подошел к Катюше.
– «Они меня отпустили, Катя! Они…, она сказала, что они решили, что я все сделал, чтобы избежать …наезда… и она просто вернула мне права, пожелала хорошего отдыха. Я ничего не понимаю, но вот права».
Её напряженное лицо просветлело, а взгляд стал вопросительно ироническим. Она недоверчиво смотрела на меня.
– «Кто она?» спросила Катя.
– «Я же тебе говорил, эта женщина, Вера… Николаевна»
– «Вера? А кто она? Кто по должности?»
– «Не знаю» – сказал я. Хотелось быстрее уйти из этого дома. Мы отошли подальше от здания суда и сели на лавочку в каком-то дворике, долго приходя в себя. Потом добрались до пристани и, уже в сумерках, на подходе
к домику, услышали радостный визг Мордаша, который весь день ждал нас взаперти. Он знал, что мы обязательно к нему придем и дождался. И мы дождались чудесного конца этой странной истории. Оставшиеся дни мы провели втроём особенно счастливо. Обратный путь был без особых приключений.
На другой день я поехал к о. Александру. На его вопрос: как съездили? Я сказал через комок в горле. – «Я хочу крестится. Если можно завтра».
Он улыбнулся и спросил с напускной серьёзностью, но шутливо и ласково: «Ну, может, еще немного подождем?». – «Нет» – попросил я, – «Не подождем.
Пожалуйста, если можно, завтра». Мне больше не хотелось ни дня оставаться без тех сил, которые меня защитили.
Потом о. Александр рассказал мне, что о. Николай написал ему об этой истории.